Источник фото: Интернет–портал СНГ
В сентябре 2022 года Совет Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) одобрил продление срока действия нулевых ставок ввозных таможенных пошлин и тарифных льгот в отношении ряда товаров критического импорта. В числе первых в этот список попало сырье для производства фармацевтической и химической продукции, а также лекарственные препараты, медицинское оборудование и реагенты для лабораторных исследований. Льготные условия для перевозки товаров действуют до 31 марта 2023 года и могут быть продлены. Той же осенью в Праве ЕАЭС появились пункты, посвященные ускоренной и упрощенной регистрации ряда важнейших групп препаратов. Цель этих изменений – переход от единых принципов и правил к единым механизмам регулирования фармацевтического рынка стран–членов Союза: Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии и России, – уточнили в ведомстве.
Что происходит на фармацевтическом рынке стран Евразийского экономического союза по итогам турбулентного 2022 года? Как изменились подходы к формированию регуляторной стратегии? С какими странами уже удалось договориться? И как это поможет российским и евразийским фармпроизводителям? Рассказывает Виктор Дмитриев, председатель Общественного совета при Росздравнадзоре, генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей (АРФП).
Что происходит на фармацевтическом рынке стран Евразийского экономического союза по итогам турбулентного 2022 года? Как изменились подходы к формированию регуляторной стратегии? С какими странами уже удалось договориться? И как это поможет российским и евразийским фармпроизводителям? Рассказывает Виктор Дмитриев, председатель Общественного совета при Росздравнадзоре, генеральный директор Ассоциации Российских фармацевтических производителей (АРФП).
– Виктор Александрович, если подводить итоги уходящего года: насколько сильно внешние обстоятельства повлияли на отечественный фармрынок?
Самое главное произошло не только на фармацевтическом рынке, а в целом в экономике. Это, конечно, беспрецедентные санкции, которые были введены в адрес России минувшей весной. Хотя напрямую они не коснулись лекарств и медицинских изделий, логистика пострадала значительно. Плюс, вскоре выяснилось, что под запретом перевозка большинства ингредиентов для изготовления лекарств, красители, наполнители, разрыхлители, даже лак, которым обрабатывают внутреннюю поверхность тубы, – и тот оказался товаром двойного назначения. Тем не менее, любой кризис, даже кризис такого масштаба, остается окном возможностей. Ведь он, во-первых, подтолкнул нас к поиску более надежных партнеров, во-вторых, мы стали внимательнее анализировать собственные ресурсы, взвешивать, что мы можем произвести в России, чтобы не ходить ни к кому на поклон за рубеж. А третье – это во многом способствовало кооперации внутри Евразийского Союза.
– Осложняет ли эту кооперацию угроза вторичных санкций?
Вы должны понимать, что в производственной цепочке задействованы не только фармкомпании, но еще финансовые предприятия и банки. Да, конечно, в ряде стран вторичных санкций опасаются, но, с другой стороны, – речь ведь идет о чистой экономике. Каждое новое предприятие выгодно всем сторонам. Конкуренция выгодна всем – и, в первую очередь, потребителям, пациентам в этих странах.
– Какие из рынков сейчас становятся наиболее интересны с точки зрения ведения бизнеса? Удается ли российским производителям договориться там о льготных условиях?
У нас уже не первый год обсуждается идея создания единого евразийского пространства для фармацевтического рынка, были приняты многие национальные и наднациональные документы, но пока процесс адаптации этих новых норм – начиная от регистрации препаратов, согласования нормативных документов и так далее по цепочке – к сожалению, идет довольно слабо. Если бы этот процесс шел быстрее, он мог бы значительно продвинуть бизнес вперед.
Поэтому на сегодня бизнес даже больше, чем регуляторы, заинтересован в том, чтобы это единое пространство заработало. Реально производство, которое готово активно конкурировать в смысле самостоятельного наполнения рынка, на пространстве ЕАЭС есть только в России и Белоруссии. Остальные рынки в основном живут за счет импорта, примерно на 90% – это вообще средний процент по СНГ. В Казахстане, Киргизии, Армении есть отдельные крупные заводы, но говорить о том, что они серьезно наполняют свой рынок, не приходится.
В последнее время достаточно интересен для России стал рынок Узбекистана. Там отмечают приличный экономический рост, платежеспособность населения растет, а по численности населения Узбекистан, например, больше, чем Казахстан. Многие компании рассматривают возможность создания в Узбекистане совместных предприятий, кооперации, но остается проблема с маркировкой. Как раз на евразийском пространстве, где предполагалось свободное обращение товаров и финансов, мы пока не смогли договориться о том, чтобы маркировка была единой. Для каждой страны эти требования остаются своими, что, конечно, осложняет экспортные перспективы. Хотим мы этого или не хотим, но политика все равно вмешивается в экономику. Не всегда все зависит от желаний бизнеса и регуляторов в какой-то отдельной стране: кто-то опасается вторичных санкций, у каждого есть свои причины, и я их понимаю.
Тем не менее, мы надеемся, что оперативнее всего вопрос с введением общих стандартов маркировки будет решен с Узбекистаном, тем более, что предпосылки для этого уже есть. Мы написали соответствующие письма и в Минпромторг, и в Минздрав России, получили положительную обратную связь, и, полагаю, что в будущем году уже перейдем на уровень межправительственных соглашений. Думаю, это будет положительный пример для всего евразийского пространства.
– Каковы ключевые особенности регулирования фармацевтического рынка в странах ЕАЭС? Многие ли отечественные компании–производители готовы выходить на эти новые рынки – и в чем для них преимущества?
Первое: для любой компании расширение рынка и аудитории продаж – всегда благо. Второе: сотрудничество с соседними странами исторически было делом стратегическим. Нас не ждут в Европе, не ждут в Латинской Америке, в Африке, а здесь все близко, аудитория говорит на русском языке, старшее поколение училось по единой медицинской программе, хорошо знает наши препараты и так далее. Рынок этот для нас хороший и интересный, поэтому компании туда охотно идут.
Но здесь есть свой нюанс. И опять же – политический. Например, те компании, которые много лет успешно работали на рынках Грузии и Молдовы, сейчас, в момент перерегистрации, сталкиваются с тем, что с них начинают спрашивать европейские сертификаты GMP. В нынешней ситуации компании получить их не могут, и, соответственно, не могут оформить перерегистрацию и вообще продолжить работу на этом рынке. Вот пример очевидного давления. Нужно понимать, что на фармацевтическом рынке свято место пусто не бывает – нишу вместо ушедших отечественных компаний обязательно займет кто-то еще, предложит свои препараты, а, с учетом новых регистрационных затрат, они будут уже по более высокой цене. Для самих жителей этих стран ничего хорошего в такой перестановке не будет – они получат тот же препарат, с тем же действующим веществом, но дороже.
– Есть ли в этих странах особенности потребления и спроса? Можно ли говорить, что какие-то препараты окажутся более или менее востребованными?
По большому счету, ярко выраженных особенностей потребления медикаментов в этих странах нет. Есть тренд, характерный для исламских стран, но мы его скорее видели не у соседей, а, например, в Северной Африке: там, где уровень употребления алкоголя низок, люди чаще употребляют сладкое, уровень заболеваемости сахарным диабетом выше, чем, например, в европейских странах. Соответственно, спрос на сахаропонижающие препараты, инсулины – несколько выше.
Однако производителям я бы посоветовал больше обращать внимание на такой критерий, как платежеспособность. В странах евразийского пространства она в целом ниже, чем в России. И еще момент: порой компания готова опустить цену в какой-то из стран на определенный препарат, чтобы занять там нишу и продвигаться вперед, но никто этого не делает, так как в России цены на ЖНВЛП строго регулируются, и, если эта цена окажется ниже, чем в России, то нас ФАС заставит опускать цены и в России. Это серьезная преграда для экспорта. Мы об этом уже много раз говорили, поднимали тему, и очень надеемся, что будем услышаны.
– Остаются ли возможности для вывода на евразийский рынок российских инновационных препаратов, например, как это было в 2020 году с вакцинами?
В принципе да, но нужно хорошо понимать механизм и оценивать перспективы. Я не случайно говорил о платежеспособности.
Инновационный препарат, как правило, стоит десятки сотен тысяч долларов, оплачивают его не из кармана, а из государственного бюджета или за счет страховых компаний. Если компания хочет вывести инновации на иностранный рынок, она должна понимать, что у препарата точно будет покупатель. Безусловно, мы на эти рынки смотрим, но только в том случае, если гарантирован возврат средств.
– Виктор Александрович, какие тренды для развития фармацевтического рынка вы видите в 2023 году? К чему стоит готовиться производителям?
Вы знаете, делать любые прогнозы сейчас особенно сложно, потому что мы совершенно не можем предсказать, какой будет ситуация дальше. Происходит это не только в России, но и во всем мире: долларовые скачки, цены на нефть и газ меняются, чувствуется глобальный кризис логистики.
Нынешняя ситуация для многих стала неким рукотворным кризисом. Я недавно общался с представителем немецкой компании, которая занимается строительством цементных заводов. Он поделился тем, что для немцев горизонт планирования никогда раньше не был менее полугода. Сейчас они не могут получить гарантии удержания цены даже на месяц, так как сильно дорожают энергоносители, растет себестоимость, ломается привычная логистика, рынки сбыта меняются, поставки оборудования становятся все менее прогнозируемыми. Большие проекты стали очень серьезным вызовом абсолютно для всех игроков самых разных отраслей во всем мире. Это все в том или ином виде касается и фармы.
Повлиять на эти факторы мы не можем, но максимально к ним готовимся: стараемся закупить то, что может храниться долго, надеемся на субсидиарную поддержку для закупок со стороны государства и будем очень внимательно отслеживать, что происходит в странах евразийского сотрудничества, которые с нами вместе, но при этом не находятся под санкциями.
Фармацевтический рынок Евразии – полный обзор главных новостей и трендов, актуальная повестка, дискуссии на сцене и в кулуарах, неограниченные возможности для общения, ответы и прогнозы экспертов – из первых уст. Все это – на полях XIV Международного Евразийского фармацевтического форума. 28 февраля – 1 марта 2023 года, очно и в онлайн–формате.
Самое главное произошло не только на фармацевтическом рынке, а в целом в экономике. Это, конечно, беспрецедентные санкции, которые были введены в адрес России минувшей весной. Хотя напрямую они не коснулись лекарств и медицинских изделий, логистика пострадала значительно. Плюс, вскоре выяснилось, что под запретом перевозка большинства ингредиентов для изготовления лекарств, красители, наполнители, разрыхлители, даже лак, которым обрабатывают внутреннюю поверхность тубы, – и тот оказался товаром двойного назначения. Тем не менее, любой кризис, даже кризис такого масштаба, остается окном возможностей. Ведь он, во-первых, подтолкнул нас к поиску более надежных партнеров, во-вторых, мы стали внимательнее анализировать собственные ресурсы, взвешивать, что мы можем произвести в России, чтобы не ходить ни к кому на поклон за рубеж. А третье – это во многом способствовало кооперации внутри Евразийского Союза.
– Осложняет ли эту кооперацию угроза вторичных санкций?
Вы должны понимать, что в производственной цепочке задействованы не только фармкомпании, но еще финансовые предприятия и банки. Да, конечно, в ряде стран вторичных санкций опасаются, но, с другой стороны, – речь ведь идет о чистой экономике. Каждое новое предприятие выгодно всем сторонам. Конкуренция выгодна всем – и, в первую очередь, потребителям, пациентам в этих странах.
– Какие из рынков сейчас становятся наиболее интересны с точки зрения ведения бизнеса? Удается ли российским производителям договориться там о льготных условиях?
У нас уже не первый год обсуждается идея создания единого евразийского пространства для фармацевтического рынка, были приняты многие национальные и наднациональные документы, но пока процесс адаптации этих новых норм – начиная от регистрации препаратов, согласования нормативных документов и так далее по цепочке – к сожалению, идет довольно слабо. Если бы этот процесс шел быстрее, он мог бы значительно продвинуть бизнес вперед.
Поэтому на сегодня бизнес даже больше, чем регуляторы, заинтересован в том, чтобы это единое пространство заработало. Реально производство, которое готово активно конкурировать в смысле самостоятельного наполнения рынка, на пространстве ЕАЭС есть только в России и Белоруссии. Остальные рынки в основном живут за счет импорта, примерно на 90% – это вообще средний процент по СНГ. В Казахстане, Киргизии, Армении есть отдельные крупные заводы, но говорить о том, что они серьезно наполняют свой рынок, не приходится.
В последнее время достаточно интересен для России стал рынок Узбекистана. Там отмечают приличный экономический рост, платежеспособность населения растет, а по численности населения Узбекистан, например, больше, чем Казахстан. Многие компании рассматривают возможность создания в Узбекистане совместных предприятий, кооперации, но остается проблема с маркировкой. Как раз на евразийском пространстве, где предполагалось свободное обращение товаров и финансов, мы пока не смогли договориться о том, чтобы маркировка была единой. Для каждой страны эти требования остаются своими, что, конечно, осложняет экспортные перспективы. Хотим мы этого или не хотим, но политика все равно вмешивается в экономику. Не всегда все зависит от желаний бизнеса и регуляторов в какой-то отдельной стране: кто-то опасается вторичных санкций, у каждого есть свои причины, и я их понимаю.
Тем не менее, мы надеемся, что оперативнее всего вопрос с введением общих стандартов маркировки будет решен с Узбекистаном, тем более, что предпосылки для этого уже есть. Мы написали соответствующие письма и в Минпромторг, и в Минздрав России, получили положительную обратную связь, и, полагаю, что в будущем году уже перейдем на уровень межправительственных соглашений. Думаю, это будет положительный пример для всего евразийского пространства.
– Каковы ключевые особенности регулирования фармацевтического рынка в странах ЕАЭС? Многие ли отечественные компании–производители готовы выходить на эти новые рынки – и в чем для них преимущества?
Первое: для любой компании расширение рынка и аудитории продаж – всегда благо. Второе: сотрудничество с соседними странами исторически было делом стратегическим. Нас не ждут в Европе, не ждут в Латинской Америке, в Африке, а здесь все близко, аудитория говорит на русском языке, старшее поколение училось по единой медицинской программе, хорошо знает наши препараты и так далее. Рынок этот для нас хороший и интересный, поэтому компании туда охотно идут.
Но здесь есть свой нюанс. И опять же – политический. Например, те компании, которые много лет успешно работали на рынках Грузии и Молдовы, сейчас, в момент перерегистрации, сталкиваются с тем, что с них начинают спрашивать европейские сертификаты GMP. В нынешней ситуации компании получить их не могут, и, соответственно, не могут оформить перерегистрацию и вообще продолжить работу на этом рынке. Вот пример очевидного давления. Нужно понимать, что на фармацевтическом рынке свято место пусто не бывает – нишу вместо ушедших отечественных компаний обязательно займет кто-то еще, предложит свои препараты, а, с учетом новых регистрационных затрат, они будут уже по более высокой цене. Для самих жителей этих стран ничего хорошего в такой перестановке не будет – они получат тот же препарат, с тем же действующим веществом, но дороже.
– Есть ли в этих странах особенности потребления и спроса? Можно ли говорить, что какие-то препараты окажутся более или менее востребованными?
По большому счету, ярко выраженных особенностей потребления медикаментов в этих странах нет. Есть тренд, характерный для исламских стран, но мы его скорее видели не у соседей, а, например, в Северной Африке: там, где уровень употребления алкоголя низок, люди чаще употребляют сладкое, уровень заболеваемости сахарным диабетом выше, чем, например, в европейских странах. Соответственно, спрос на сахаропонижающие препараты, инсулины – несколько выше.
Однако производителям я бы посоветовал больше обращать внимание на такой критерий, как платежеспособность. В странах евразийского пространства она в целом ниже, чем в России. И еще момент: порой компания готова опустить цену в какой-то из стран на определенный препарат, чтобы занять там нишу и продвигаться вперед, но никто этого не делает, так как в России цены на ЖНВЛП строго регулируются, и, если эта цена окажется ниже, чем в России, то нас ФАС заставит опускать цены и в России. Это серьезная преграда для экспорта. Мы об этом уже много раз говорили, поднимали тему, и очень надеемся, что будем услышаны.
– Остаются ли возможности для вывода на евразийский рынок российских инновационных препаратов, например, как это было в 2020 году с вакцинами?
В принципе да, но нужно хорошо понимать механизм и оценивать перспективы. Я не случайно говорил о платежеспособности.
Инновационный препарат, как правило, стоит десятки сотен тысяч долларов, оплачивают его не из кармана, а из государственного бюджета или за счет страховых компаний. Если компания хочет вывести инновации на иностранный рынок, она должна понимать, что у препарата точно будет покупатель. Безусловно, мы на эти рынки смотрим, но только в том случае, если гарантирован возврат средств.
– Виктор Александрович, какие тренды для развития фармацевтического рынка вы видите в 2023 году? К чему стоит готовиться производителям?
Вы знаете, делать любые прогнозы сейчас особенно сложно, потому что мы совершенно не можем предсказать, какой будет ситуация дальше. Происходит это не только в России, но и во всем мире: долларовые скачки, цены на нефть и газ меняются, чувствуется глобальный кризис логистики.
Нынешняя ситуация для многих стала неким рукотворным кризисом. Я недавно общался с представителем немецкой компании, которая занимается строительством цементных заводов. Он поделился тем, что для немцев горизонт планирования никогда раньше не был менее полугода. Сейчас они не могут получить гарантии удержания цены даже на месяц, так как сильно дорожают энергоносители, растет себестоимость, ломается привычная логистика, рынки сбыта меняются, поставки оборудования становятся все менее прогнозируемыми. Большие проекты стали очень серьезным вызовом абсолютно для всех игроков самых разных отраслей во всем мире. Это все в том или ином виде касается и фармы.
Повлиять на эти факторы мы не можем, но максимально к ним готовимся: стараемся закупить то, что может храниться долго, надеемся на субсидиарную поддержку для закупок со стороны государства и будем очень внимательно отслеживать, что происходит в странах евразийского сотрудничества, которые с нами вместе, но при этом не находятся под санкциями.
Фармацевтический рынок Евразии – полный обзор главных новостей и трендов, актуальная повестка, дискуссии на сцене и в кулуарах, неограниченные возможности для общения, ответы и прогнозы экспертов – из первых уст. Все это – на полях XIV Международного Евразийского фармацевтического форума. 28 февраля – 1 марта 2023 года, очно и в онлайн–формате.